О жизни в палатке с тремя малышами
Каждый человек, когда становится родителем, хочет показать своим детям самое драгоценное, что он хранит в своем сердце. Это может быть вера. Могила бабушки. Город детства. Альбом с репродукциями любимого художника. Перечислять можно долго.
Для нас с мужем это самое драгоценное: старинный храм в глухих северных лесах; река, которая величаво катит свои темно-медовые воды мимо корабельных сосен и заброшенных деревень; источник с потемневшей деревянной часовенкой; узкие тропинки между зарослей огромного, выше человеческого роста, иван-чая; две былинные березы на пригорке… И полянка в лесу, где вот уже больше 20 лет в августе появляется небольшой палаточный лагерь.
Сначала он существовал как детская областная краеведческая экспедиция. А позже обстоятельства изменились, и приезжают теперь те, кто здесь вырос, кто не представляет свою жизнь без этого леса и без этого храма.
Приезжают, планируя заранее свой отпуск на август. Приезжают, оставляя на полторы недели семьи. Или приезжают семьями. Потому что лето не лето и август не август без этого удивительного места.
Жизнь здесь течет по заведенному порядку, полная обыденных, обеспечивающих существование трудов. Дрова и вода, костер и приготовление пищи – эти простые дела занимают немалую часть времени. Ну, и храм, конечно. Единственный раз в году – на Преображение Господне – в нем совершается служба, и нужно всё для нее подготовить.
Помимо этих дел есть разговоры, интеллектуальные игры, песни под гитару, послеобеденный сладкий сон под шелестенье сосен или шум дождя.
Предельно прозрачная, но такая дорогая для нас жизнь. Расстаться с ней мы не в силах. Менять ее порядок мы не в праве, да и сами этого не хотим. Поэтому летом мы отправились в наш любимый лес всей семьей, с тремя малышами – пяти и трех лет и одного года.
Это было… непросто. Но хорошо. Здорово это было. И вот несколько зарисовок из лесной жизни многодетной семьи.
Грибы
Дочка беззвучно шептала свою сказку, дотрагиваясь кончиками пальцев до грибной шляпки
Старшая дочь у нас – натура раздумчивая и утонченная. Сочиняет сказки про принцесс и стихи про ветер, который колышет цветы в нездешнем саду (это цитата). Однако лес ее пугает. Два года назад она боялась проходить по тропинке в старом и скрипучем, с корабельными соснами, бору. Нынче лучше, но вот грибы… она, городское дитя, обходила их по широкой дуге, метров, этак, в пять. Особенно почему-то настораживали ее сыроежки со скользкими лиловыми шляпками.
Мне кажется, дочь воспринимала грибы как живые существа. И понадобилась неделя и мамина сказка про лесную царевну-сыроежку для того, чтобы осторожно подойти, потрогать, погладить мох вокруг. Мама сказки сочинять не мастак, однако хватило незатейливого начала про жили-были, да в одном лесном царстве-государстве, а потом понеслось…
– Мама, а пусть улитка у нее будет мачеха!
– Почему?
– Ну, она же в ней дырки выедывает!
Мачеха не спеша уползала куда-то по мокрой от дождя ольховой веточке. Дочка беззвучно шептала свою сказку, дотрагиваясь кончиками пальцев до лиловой шляпки.
Про журавлей
Они летели куда-то клином. Это были именно журавли, я узнала их курлыканье, узнала и по внешнему виду – летели низко.
– Смотрите, дети: журавли!
Кажется, что такого – острый клинышек в небе. Но дети замахали руками, завопили что-то приветственное, запрыгали. Это была какая-то неожиданная, нас всех одновременно пронзившая острая радость – и грусть одновременно. И тут я вспомнила любимое, всегда сладкой болью в сердце отдающееся, рубцовское:
Меж болотных стволов красовался восток огнеликий…
Вот наступит октябрь – и покажутся вдруг журавли!
И разбудят меня, позовут журавлиные крики
Над моим чердаком, над болотом, забытым вдали…
Широко по Руси предназначенный срок увяданья
Возвещают они, как сказание древних страниц.
Всё, что есть на душе, до конца выражает рыданье
И высокий полет этих гордых прославленных птиц.
Широко на Руси машут птицам согласные руки.
И забытость болот, и утраты знобящих полей –
Это выразят всё, как сказанье, небесные звуки,
Далеко разгласит улетающий плач журавлей…
Вот летят, вот летят… Отворите скорее ворота!
Выходите скорей, чтоб взглянуть на любимцев своих!
Вот замолкли – и вновь сиротеет душа и природа
Оттого, что – молчи! – так никто уж не выразит их…
Это был момент какого-то озарения. Поэзия – настоящая, хорошая, высокая – это не что-то отстраненное. Это жизнь, ее краски, ее эмоции.
– Мама, это мы машем журавлям? Ну, там, в стихотворении?
Фонарик
Для трехлетнего сына фонарик в темной, подрагивающей от дождя палатке казался каким-то чудом
Фонарик для человека, живущего в лесу, – архиважная вещь. Без него ты чувствуешь себя беззащитным, как только сгущаются сумерки. Для трехлетнего сына фонарик в темной, подрагивающей от дождя палатке казался каким-то чудом. Он включал и выключал его раз за разом, не слушая наши просьбы перестать. Он не мог пересилить себя и зачарованно следил за вспыхивающим кругом света на потолке, за тенями…
А самое замечательное – сбиться в тесную, обнявшуюся кучу под спальником и читать книжку. Немножко, главу – но какими же притягательными и наполненными незнакомыми тенями становятся привычные картинки!
А спать он ложился в обнимку с фонариком, который мы всё же заставляли погасить. Так и продолжалось это ежевечернее действо: днем фонарик лежал в палатке – обычный и ничем не примечательный. А с наступлением сумерек превращался для сына в лучшего друга.
Палатка
Палатка – важный педагогический момент. Палатка – это ответственность. Это твой надежный и уютный, но такой хрупкий домик. И не излишняя строгость, а насущная необходимость приучает детей к тому, что палатку нужно беречь: иначе останешься на улице. Ее нельзя царапать, нельзя прыгать, тянуть молнию входа, запинаться за растяжки и выдергивать колышки. Во время дождя нельзя трогать стенки – иначе палатка протечет. Все эти правила – такое опосредованное, самой лесной жизнью данное воспитание ответственности. Здесь не до шуток, и дети стараются, по мере сил, любить и беречь свой домик.
Лесные игры
А в конце смены приехали наши друзья, привезли своих детей. Через два часа их младшие и наши старшие дети сколотили банду и отправились в ближайший перелесок. Следующие три дня мы их не видели – вернее, видели мелькающие среди сосен яркие одежки и слышали крики. Четыре раза в день они приходили поесть.
Мне вдруг стало значительно легче – при мне осталась только годовалая дочка, да и та рвалась в эту шумную компанию.
Правда, раз они пришли к нам в полном составе. Торжественно принесли жирную мохнатую гусеницу на палочке и предложили погладить. Коричневая с желтыми подпалинами гусеница замерла неподвижно, а над ней, шумно сопя, склонились четыре светловолосых, пропахшим костром головы…
О практичности
Здоровее, чем в лесу, я своих детей не видела
Всё это романтика, конечно. В хорошем смысле романтика – настоящая, лесная, туристическая. А если говорить о практической стороне вопроса – насколько трудно с маленькими детьми в лесу? Что важно? Что необходимо знать?
Самое главное – это безопасность. Ребенок в лесу должен постоянно быть под контролем. То есть взрослому необходимо держать его в поле зрения. И здесь огромную роль играет одежда, вернее – ее цвет. Могу сказать с полной ответственностью: бежевый, песочный, коричневый, черный, серый, все пастельные оттенки и любую полоску и клеточку на расстоянии метров 50 в лесу НЕ ВИДНО. Одевайте детей ярко и ни в коем случае не в камуфляж – иначе они могут отойти далеко, а вы просто не заметите.
Ночи в лесу холодные. Если 10°С – это еще хорошо, обычно бывает меньше. И когда залезаешь перед сном в палатку, хочется натянуть на себя всю одежду, которую ты привез. А если на руках у тебя ребенок… в голове включается мать-паникерша: «Замерзнет! Простудится! Воспаление легких получит!» – ну, это поначалу. А потом понимаешь, что палатка маленькая и часа через два вы все в ней уже надышите. А к четырем утра дети будут раскутываться, все красные и потные. Поэтому важно соблюсти баланс: достаточно двух слоев одежды с длинными рукавами (в приоритете хлопок и флис или шерсть), теплых носков и тоненькой шапочки.
Еще об одежде: чем она проще и затрапезней, тем лучше. В лесу, у костра дети пачкаются с космической скоростью. На случай дождя им необходимы непромокаемые штаны, а лучше комбинезоны, которые не жалко, и резиновые сапоги.
Лесной рацион. Он у нас неприхотливый: суп с тушенкой, каша с тушенкой, картошка, ну, салат из огурцов-помидоров. Открою страшный секрет: дети, живущие в лесу, которые целый день носятся на свежем воздухе, едят практически всё. Главное – не давать им кусочничать.
Конечно, я собрала аптечку, в которой были средства на все случаи жизни. Но кроме лейкопластырей мне из нее ничего не понадобилось: здоровее, чем в лесу, я своих детей не видела. Они приехали домой обветренные, щекастые и довольные жизнью. Однако лучше перестраховаться, особенно если у ребенка имеются какие-то специфические заболевания. Например, у сына случались бронхоспазмы, и мы отправились в путь с ингалятором на батарейках и специальным лекарством, снимающим подобное состояние.
«Мама, я так Божий мир люблю!» А вверху, в небе – острый журавлиный клинышек
Мы уезжали в дождь. Над рекой и бором висела серая завеса, временами налетал ветер, и с веток срывались капли. Мне было грустно, дети же весело шлепали сапогами по лужам. Для них всё в радость – приезд и отъезд, лес и город, дождь и солнце – главное, чтобы рядом были родители.
Мне кажется, это важно. Не строить жизнь вокруг детей, а включать их в свою, показывать им любимое, вести за руку по своему заповедному лесу, к своему любимому одинокому храму. Говорить с ними. Радоваться, молчать, смотреть на журавлей и читать стихи, не отгораживая их стеной специальных, для них придуманных трудов и развлечений. Ведь семья – это когда вот, по лесной тропинке, держа в руке теплую маленькую ладошку, можно даже молча. И вдруг – неожиданное: «Мама, я так Божий мир люблю!» А вверху, в небе – острый журавлиный клинышек.
Мария Минаева