Рассказ

Дымящийся «глушак», паровоз из советских фильмов, трубы какого-нибудь череповецкого завода, извергающие черные клубы отходов, — это ничто по сравнению с количеством того, что выкуривал за день Колька. Дымил так, что глаза щипало. Дома — ни-ни, а вот на улице или у подъезда — страсть просто. Можно было довольно точно определить его местонахождение в городе: где дым столбом, там и Колька.

Мы к нему сильно не приставали: товарищ был на войне. Там, — говорит, — и пристрастился. Однажды к нему с обличительными наставлениями попыталась было сунуться приходская активистка, так он очень вежливо отвел ее в сторону и в краткой беседе объяснил, что «каждение бесам» — это, по его скромному мнению, дым от выстрелов из оружия разного вида, а также испарения на морозе от крови убитых людей. Потом добавил пару историй про такой вот кровавый мороз, и активистка зареклась обличать кого бы то ни было.

А чего обличать: Колька и сам признавал, что бросить бы надо


Мы тоже не обличали. А чего обличать: Колька и сам признавал, что всё это не дело, вся эта табачина, бросить бы надо. Да и дорого — страшное дело: «В неделю чуть не полторы тысячи на сигареты уходит, а я мужик скупой. Вот только бросить никак не могу». Насчет скупости подтвердить не можем, наоборот: если кому когда чем-то помочь надо, то первым делом обращаются именно к Кольке. Чтобы хоть раз отказал в помощи — в переезде ли, картошкой ли поделиться, деньгами ли — нет, такого не было вообще. Но курить продолжал вовсю, несмотря на кашель. Так и маялся лет десять, а может, и больше.

С некоторого времени дыму в городе резко поубавилось. Не то чтобы «глушаки» портиться перестали — чего-чего, а это пожалуйста, — а Колька, как оказалось, с табаком расправился. Причем, серьезно, по-военному. Призвали парня к ответу: учи жизни. Тот разулыбался, вздохнул, впервые на нашей памяти не кашлянув ни разу, не захрипев:

— Чего мне вас жизни-то учить? Тут всё просто: из-за жадности.

— А-а. Знаем мы твою жадность, «колись» давай.

— Ладно. Аню помните? Ну, прихожанку нашу давнюю. Которая красавица.

— Конечно. Давно, кстати, не видели. Где она?

— Я узнал, что она, когда была пару месяцев назад у друга в Питере, упала: споткнулась где-то во дворе, ударилась головой о поребрик. Кома. Только-только вышла, состояние сейчас стабильно тяжелое. Еле-еле начала двигать рукой. Ее друг обратился через соцсети ко всем с просьбой, с мольбой даже: помочь с размещением в реабилитационном центре. Короче, нужны были деньги. Много. Я сижу перед компом, в экран уставился, там фото Ани в больнице: вся в бинтах, глаза пронзительные. Курю как сумасшедший — чуть не всю пачку за вечер выдул. Пошел в магазин за новой. Иду и думаю: вот сейчас еще пару пачек куплю, еще пару сотен выкину. В дым ведь выкину, а? Уж не знаю, что на меня и нашло, но у самых дверей табачной лавки развернулся, пришел домой, открыл страницу банка и те деньги, которые хотел потратить на табак, перекинул Аньке на лечение. На следующий день то же проделал. И через день. И так далее. Потому что сравнил: в месяц трачу около трех тысяч на курево, кашляю, как сволочь — а друг Анькин пишет: «Кто сколько может, помогите, пожалуйста!» Что, не могу я разве эти три тысячи не на свои черные легкие, а на Анькину светлую голову потратить? Я ж смогу: мужик я или нет?

Не могу я разве эти три тысячи на Анькину светлую голову потратить?


Первые дни ломало не по-детски, конечно. Но я представлял себе Аню, которая лежит на больничной койке, и курящего себя: чего стоят мои молитвы сквозь дым, если я, помимо благочестивых фраз, ничем ей не помогаю? Злой был на себя. Так потихоньку и отпустило. Получается сейчас, что больная Аня вылечила меня от пристрастия к сигаретам. А я, сами знаете, мужик скупой: зачем тратить деньги на всякие препараты, если можно бесплатно всё обустроить?

После Коли бросили курить еще двое друзей. Тоже стали Ане помогать. Тоже скупые, наверное.

Петр Давыдов

Стих из Евангелие

"Кто хочет идти за Мною, отвергнись себя, и возьми крест свой, и следуй за Мною. Ибо кто хочет душу свою сберечь, тот потеряет ее, а кто потеряет душу свою ради Меня и Евангелия, тот сбережет ее"
(Мк. 8:34-35)
.